19 ноября 2014

Уникальный детский врач из Приморья за свою 28-летнюю практику провел более 30 тысяч эндоскопических операций, при этом его профессиональным кредо было и остается - по возможности избегать любых инвазивных вмешательств.

Спортсмен в прошлом, любящий муж, заботливый отец, поэт и философ Олег Лемза всю жизнь посвятил детской эндоскопии, спас тысячи жизней. Выбор профессии был осознанным, но далеко не очевидным. Вообще, в Приморском крае детских эндоскопистов можно пересчитать по пальцам одной руки. Олег Лемза – один из лучших. Врач-эндоскопист высшей категории Краевой детской клинической больницы №1, он в 1986 году вступил в совершенно неизученную в Советском Союзе область медицины.

Переломный момент

15-летним подростком Олег записался в двухгодичную школу «Юный медик» при Доме пионеров. Туда ходили старшеклассники – те, кто хотел попробовать себя в почетной профессии врача. В первый год обучения будущих медиков водили по различным владивостокским клиникам, во второй год занимались на кафедрах медицинского института, ныне ТГМУ. После 9 класса можно было работать, и ребята работали. Со  своим другом, который сейчас заведует отделением токсикологии «тысячекоечной» больницы, пошел санитаром в Дальзаводскую поликлинику.

Если кто-то думает, что врачебная стезя для Олега была проложена со всей определенностью, и сомнений в выборе будущей профессии не оставалось, это не так. Мама выступала категорически против выбора сына, да и сам Олег больше склонялся к Киевскому институту физкультуры. Молодой человек активно занимался спортом, был неплохим и перспективным велогонщиком и даже отослал в украинский вуз документы. Но, наверно, в последний момент вмешались высшие силы, направившие вчерашнего школьника по стопам приверженцев клятвы Гиппократа. Сам врач объясняет переломный момент обыкновенной человеческой ленью.

- Несмотря на активный образ жизни и занятия спортом, по сути, я домосед, и меня несколько напрягала необходимость тащиться за тысячи километров в братскую республику, - с ноткой грусти говорит Олег Лемза. – Хотя в Киеве жила родная бабушка, так что тылы в плане жилья и кормежки были обеспечены. Но случилось так, как случилось, и я ни о чем не жалею. Хотя желание работать детским тренером сохранилось в душе до сих пор.

Из комсомольцев в пионеры

После месяца практики в Дальзаводской больнице и первой зарплаты в 1978 году, Олег поступил во Владивостокский медицинский институт на педиатрический факультет. На втором курсе начал подрабатывать, много времени уходило на общественную и комсомольскую деятельность. Тогда в целях профориентации создавались медицинские студенческие отряды. На первых порах молодежь работала только летом санитарками и медсестрами в разных отделениях ввиду периода отпусков, а с 1983 года эти отряды стали работать круглый год. Причем собственно медицина в этой деятельности занимала не самый большой объем – ребята прокладывали дороги Родины, организовывали пункты сдачи крови, были в авангарде агитбригад.

- С 1980 года я работал  санитаром в отделении хирургии Краевой детской клинической больнице №1, которое позже перепрофилировали в ревматологическое, - вспоминает Олег Вадимович. - В 1981 году наш студотряд перевели в «тысячекойку». Там я стал командиром отряда, потом замом командира всего зонального штаба медиков, который объединял свыше 20-ти отрядов и насчитывал несколько тысяч человек. А командиром был замечательный человек и специалист Федор Федорович Антоненко, бывший доцент кафедры детской хирургии и организатор Центра охраны материнства и детства. Но заниматься одной комсомольской работой мне быстро наскучило, поэтому в 1982 году я вернулся в родное ревматологическое отделение.

С тех пор больничные стены «Первой детской» стали его вторым домом. Так вышло, что Олег Вадимович сделал нестандартный шаг – от «классического» комсомольца-медика до пионера в совершенно неизученной в СССР области медицины. 

В авангарде детской эндоскопии 

До 84-го года студент Лемза подрабатывал в больнице медбратом, пока главный врач, ныне покойная Клавдия Леонтьевна Цукерман не обратила внимание на молодого, активного, подающего надежды и без пяти минут дипломированного доктора. Именно она  предложила встать ему у руля детской эндоскопии в Приморье.

- Когда она вызвала к себе, сразу спросила: кем хочешь работать? Я ответил, что, конечно, ревматологом, - рассказывает Олег Вадимович. - Цитирую Клавдию Леонтьевну дословно: «Это бабская работа, будешь эндоскопистом». А надо принять во внимание, что детской эндоскопии тогда не было вообще, а "взрослые" же эндоскописты не горели желанием заниматься детьми. Я, конечно, знал, что это такое, но только в теории. Изучил вопрос, как мог, прочитал всю имевшуюся на тот момент литературу, провел все зимние каникулы в соседней больнице, где проводили эндоскопию взрослому населению. Короче, согласился на свою голову (смеется). Так что к моменту получения диплома в 1985 году с выбором врачебной специальности определился окончательно. Дальше - интернатура одновременно с курсами специализации сначала в краевой больнице, позже  - в Институте усовершенствования врачей. Первая официальная запись в трудовой книжке – 17 июля 1986 года. Тогда и появился в больнице кабинет эндоскопии, который через четыре года стал неотъемлемой частью нового многопрофильного диагностического отделения. 

Кабинет был единственным на Дальнем Востоке. Второй подобный открыли в Хабаровске только в 1990-м. На Сахалине и Курилах – гораздо позже.

Большая разница

- На тот момент, я имею в виду 1986 год, никто из "взрослых" эндоскопистов не хотел заниматься детьми, а, повторюсь, детских специалистов не было в принципе, - продолжает врач. - Де-юре разделения на взрослую и детскую эндоскопию в медицинской науке нет, но де-факто они различаются кардинально. Это совершенно другая клиническая картина, иной контингент, специфическая психология, также серьезно отличается и патология. И все-таки наиболее болезненный фактор детской эндоскопии – психологический. Ребенку очень сложно объяснить, почему эта неприятная процедура так необходима. О чем говорить – не каждый взрослый пройдет ее с мужеством и достоинством.

Кстати, слава об уникальном детском специалисте быстро разошлась по Приморью. Поэтому, когда в больнице велся платный прием, взрослые пациенты старались всеми правдами и неправдами попасть именно в кабинет детской эндоскопии, к Олегу Вадимовичу Лемзе.

Он убежден, что к каждому ребенку перед процедурой должен быть свой, особый подход, Кому-то надо обязательно в деталях рассказать, как она будет проходить, предупредить о неприятных ощущениях, кто-то напротив, должен оставаться в счастливом неведении как можно дольше. Но обязательно нужно проговорить, как себя вести - ни в коем случае не шевелиться, спокойно держать загубник, вначале сделать глотательное движение, потом дышать ротиком.

И ребенка обязательно держит медсестра, так как фиксация необходима для безопасности пациента. Бывает, что детишки вырываются, царапаются, кусаются, дерутся. Поэтому в крайних случаях, когда вмешательство необходимо, а маленький пациент – упирается и «ни в какую», процедура проводится под наркозом.

- Помимо диагностических исследований мы делаем операции, поэтому если требуется эндоскопически удалить полип, достать инородное тело, установить нить-проводник через стенозированный пищевод – наркоз обязателен, - поясняет Олег Лемза. – Он дается, как правило, с интубацией – остановкой дыхания и искусственной вентиляцией легких. Затем через специальный канал эндоскопа вводятся различные инструменты, в зависимости от стоящей перед хирургом задачи, – щипцы, петли, корзины. На мониторе видна четкая картина происходящего, дальше происходит захват. Инородные тела удалять очень сложно, такие операции требуют ювелирной точности. Часто при воздействии инородного предмета (как правило, проглоченной батарейки) происходит сужение просвета пищевода за счет выраженного отека и деструкции, поэтому инородное тело застревает и вытащить его уже крайне проблематично

У Олега Лемзы – по 60-70 вызовов в год в нерабочее время, из дома. Раньше он работал вообще один, бывало, в день удалял по четыре инородных тела. Теперь искренне признателен администрации больницы в лице главврача Надежды Горелик, которая организовала обучение для хирургов-эндоскопистов. Так что в его полку прибыло

Кстати, родителей сегодня к процедуре не подпускают на расстояние пушечного выстрела. Во-первых, не положено по инструкциям – эндоскопический кабинет приравнивается в этом смысле к операционной. А вот в самом начале эры эндоскопии такие случаи были – после слезных уговоров мамам разрешали побыть рядом.

- Но лучше бы мы этого не делали, потому что во время процедуры не знаешь, к кому первому кидаться – к ребенку с эндоскопом в желудке или к маме, которая тихо по стенке сползает в обмороке на пол, - говорит Олег Лемза. - Так что нахождение родителей рядом с ребенком  в моем кабинете под строгим запретом. 

«Клады» на дне желудка

По словам детского эндоскописта, глотание детьми различных мелких предметов приобрело в последние годы масштаб глобального стихийного бедствия. «Поглощают», в основном, монеты и батарейки, превращая свои желудки и пищеводы в «пещеры с кладами» и добавляя немало головной боли детским эндоскопическим хирургам.

- Конечно, обидно, когда приходится проявлять чудеса ловкости и мастерства, оперируя не врожденные патологии, а устраняя последствия детского баловства и недосмотра со стороны родителей, - вздыхает доктор. - А о тенденции судите сами – в 1986-м я начал работать, первое инородное тело достал где-то в 89-м. Затем, до 90-х, бывало, что в год ни одного случая, иногда один-два, потом чаще, но настоящий вал пошел с 2003 года, который по нарастающей идет до сих пор. Даже не знаю, с чем это связано. Понятно, родители строят карьеру, зарабатывают на жизнь, сидят у компьютера, а дети без присмотра. Я помню, что мои родители обклеивали все нижние дверцы шкафов скотчем, перевязывали ручки, я и сам так делал, когда появился собственный ребенок. Однако странно, что пик пришелся именно на начало нулевых, а не «лихие» девяностые, когда дети были полностью предоставлены сами себе. Но факт остается фактом.

Врач раскладывает на столе удивительную коллекцию, собранную за многолетнюю практику – сотни монет различного достоинства, шпильки, иголки, булавки, ключи, батарейки, магниты, нательные крестики, кольца, детали игрушек. Все они были изъяты из детских желудков и пищеводов.

- Можно музей открывать, - смеется Олег Вадимович. – Родители меня обычно уговаривают отдать предметы обратно, чтобы сделать сувенир на память. Но я стою крепко – это наше, это мы честно заработали. Хотя, конечно, три извлеченных бриллиантовых кольца пришлось вернуть. Недавно заходил на сайт Российской детской клинической больницы (Москва), там в эндоскопическом отделении собрана коллекция из трехсот с лишним таких «экспонатов», и они ей жутко гордятся. Так вот, заявляю со своей ответственностью – у нас больше, цифра давно за 500 перевалила.

Самому маленькому «глотателю» было всего семь месяцев. Поступали и 15-летние подростки. Запомнился случай, когда воспитанник одного из детских домов съел гидрогель для цветов (в высушенном виде это малюсенькие цветные шарики). Он разбух в тонкой кишке, возникла непроходимость кишечника, вызвавшая перфорацию, и потребовалось оперативное вмешательство.

Кстати, не все инородные тела приходится извлекать – больше половины выходит естественным путем через три-четыре дня. Но острые и агрессивные предметы – иголки, магниты, батарейки – удаляются врачами в любом случае.

- Наиболее страшное зло – батарейки, - обращает внимание родителей Олег Вадимович. - Здесь играют роль два фактора – механическое воздействие на слизистую и электрохимическое. Последнее особенно опасно для пищевода. Выделяется щелочь, происходит электрическое излучение, вызывающее обширнейшие ожоги, висят лохмотья обугленной слизистой, которая к тому же обильно кровоточит. Эти печальные последствия могут возникнуть всего через два-три часа после попадания батарейки в организм. Она может прожечь пищевод насквозь, а выживаемость пациентов после операций на пищеводе – 50 на 50.

Бог и высочайший профессионализм уберегли Олега Лемзу – ни одной детской смерти за всю практику... При этом его врачебное кредо – по возможности избегать любых инвазивных вмешательств.

По мнению врача, при любой хирургической операции изменяются энергетические потоки в организме человека, нарушаются гармония и баланс. Поэтому делать эндоскопию в детском возрасте всем подряд необходимости нет, если нет прямых и безоговорочных показаний. Это все-таки не УЗИ.

Радости прогресса

Эндоскопический стаж Олега Лемзы – 28 лет. За этот период  изменилось абсолютно все – аппаратура, методики обследования, обработка эндоскопов.

- К примеру, если в начале пути мы прибор обрабатывали вручную мыльным раствором и спиртом, то сейчас идет машинная обработка специальными жидкостями, у нас стоит очень хорошая моющая дезинфицирующая машина производства США, - окидывает взглядом свои владения хозяин кабинета. - Я начинал работать на русском аппарате «Пучок МТ-11» – огромном, громоздком, трудно управляемом и часто ломающемся. Только осветитель к нему весил 50 кг. Или сейчас у меня установлена видеоэндоскопическая система FUJINON EPX- 4450HD. Красавица! Какие могут быть сравнения?!? С ее помощью видно все – картинку можно увеличить, посмотреть структуру – кровеносные сосуды, специальные светофильтры позволяют выявить онкологические образования, сделать фотографии.

Если говорить о детских патологиях, то во все годы был довольно высокий процент пилоростеноза - врожденной аномалии развития желудочно-кишечного тракта, при которой стенозирован, то есть сужен входной отдел желудка. Мальчики болеют в четыре раза чаще девочек. Патология распространенная и требует обязательного оперативного лечения. До эры эндоскопии она диагностировалась рентгенологически – вводили зонд, делали множество снимков, что занимало от полусуток и более. Понятно, какой это стресс для новорожденного. Современные эндоскопические методики позволяют диагностировать  пилоростеноз в течение пяти минут, и, самое главное, многократно возросла точность диагноза.

Также у ребенка может быть врожденный стеноз пищевода, функциональные изменения выходного отдела желудка. Довольно редко бывают мембраны – перегородки в 12-перстной кишке или нижних отделах желудка. Сейчас все это посмотреть достаточно легко при помощи эндоскопа, диагностика шагнула далеко вперед. 

Олег Вадимович не любит рассказывать о своем собственном недуге. Но у него тяжелое аутоиммунное ревматологическое заболевание - болезнь Бехтерева (анкилозирующий спондилоартрит), которое диагностировали в 1983 году, когда он был студентом мединститута. Оно считается наследственным заболеванием, хотя доктор скрупулезно изучил свою родословную до возможных пределов, и похожих случаев не нашел. Болезнь прогрессирует медленно. В первый раз палочку взял в 1997-м, сгибать стало лет 10 назад.

- Но это все не страшно. По-настоящему страшно остаться без любимого дела, без семьи, без близких, - не устает повторять врач.

А близкие, несмотря на сумасшедший и непредсказуемый график главы семейства, и так всегда рядом. Любимая жена, кстати, тоже врач-эндоскопист, 23-летний сын, который не пошел по стопам родителей, зато унаследовал спортивные таланты отца. Он - четырехкратный чемпион Приморья по фехтованию. Теперь Олег Вадимович для него – и тренер, и наставник, и менеджер. И, конечно, старший друг.

А на днях вся семья послала свои стихотворения на ежегодный литературный конкурс "Поэт года". Поэтому прозой жизни их точно не сломать …

 

www.vladmedicina.ru